Повесть Реверси

(вторая страница)
 

4

– Ну, вот ты про меня почти всё знаешь, а я про тебя знаю только что ты инженер и приехал из Москвы по каким-то делам. Расскажи о себе. И что тебя, столичного жителя погнало в нашу глушь? Или это военная тайна?
Они сидели в уютном кафе. На столике горела свеча. Играла тихая музыка. Обстановка располагала к откровенной беседе.

– Отчего же не рассказать. Расскажу. Ты хорошее слово подобрала: «Что гонит?». А ведь, действительно, гонит. Изгнанник я. Беглец. За мной гонятся, а я вынужден убегать, меня ищут, а я прячусь… Нет-нет! Не бойся! Не милиция! Я вижу у тебя лицо вытянулось. Никакого криминала. Я ничего плохого не сделал. И не от должников прячусь. И не от алиментов. Личное. Наступил на хвост одному козлопотаму. Вот он за мной и гоняется по свету?
– Это так опасно?
– А ты уже испугалась? Да… Связалась с опасным человеком.
– Да нет, не особенно. Они хотят тебя убить?
– Навряд ли. Мне кажется, им просто хочется продемонстрировать, что они меня из под земли достанут.
– А могут достать?
– Не знаю. Не думаю, что они такие всемогущие.
– Кстати, «они»? Ты, вроде бы, говорил об одном человеке?
– А у этого одного человека шестёрок полная колода.
– Так он, всё-таки, криминальный авторитет?
– Нет. Хотя, честно говоря, бандит настоящий и тюряга по нему плачет.
– Не хочешь рассказать всё с начала?
– Очень хочу. Если тебе хочется слушать.
– Разумеется. Мне хочется. Расскажи!
– Ну, давай тогда что-нибудь ещё закажем.
– Давай! Взбитые сливки хочу.
– Девушка! – Глеб подозвал официантку, – Пожалуйста, 2 порции взбитых сливок… Тебе с чем?
– С фруктами и шоколадом.
– С фруктами и шоколадом, пожалуйста.

Официантка ушла выполнять заказ, а Глеб начал свой рассказ.

Рассказ Глеба

Начать придётся, как ни странно, с детства.
Детство у меня было, можно сказать, безоблачным. То есть, сам я так не считал. Иногда, какая-нибудь мелкая неприятность казалась мне настоящим горем. Ну, наверное, так бывает в детстве со всеми.

Класс у нас был замечательный, дружный. Нет, конечно, мы могли поссориться иногда, даже подраться. Но драки были исключительно редки. Дрались без остервенения. Портфелем по голове – разве это драка? А потом шли из школы, мирно беседуя и не вспоминая про инцидент. Врагов у меня в классе не было. Ни у кого врагов в нашем классе не было. Учителя бывали всякие, но особо вредных не помню. Когда я в фильмах про школьников видел всякие ужасы, я понимал, что мне повезло.

Но всё хорошее кончается рано или поздно. Школа у нас была восьмилетка. И после 8-го класса мне пришлось перейти в другую школу.
Думаешь, вот сейчас я начну рассказывать, что в 9-м классе мне встретились сплошь монстры, которые тут же устроили мне «прописку», избивали меня каждый день и тушили об меня сигареты? Нет. Я как-то легко вошёл в коллектив. Я, вообще человек общительный, компанейский. Тем более, с нашей школы в мой новый класс пришло 6 человек и 2 из них – из нашего старого класса. Нет, поначалу всё складывалось совсем неплохо.
У меня появились новые друзья. А больше всех я сблизился с Игорем Красновым. Он казался мне умным, остроумным, начитанным. Знаешь, в 15 лет почти все мальчишки строят из себя этаких циничных, умудрённых опытом мизантропов а la Печёрин. И я был таким. И он. И это нас сблизило. Я сказал, что он показался мне остроумен. Это слабо сказано! Острил он по любому поводу и всегда удачно. Всегда в яблочко. Обсмеять готов был всё, что угодно, от слов учительницы до сообщения по радио в «Последних известиях». И я вторил ему. Как можно догадаться, он нравился девушкам. Мы часто ходили после школы гулять. Иногда компанией. А иногда и просто вдвоём. Нам всегда было интересно друг с другом.
Случилось это в начале апреля. После школы мы с Игорем решили прогуляться.
Весна, солнышко пригревает. Так хорошо! Случайно мы забрели в один дворик. Сели на скамейку, которая уже успела просохнуть под апрельским солнцем. Знаешь, такие качающиеся скамейки? Сидим, болтаем. Вдруг взгляд Игоря устремился куда-то за мою спину. Игорь заметил что-то интересное. Я оглянулся, по двору шёл мальчик лет 8. Обычный мальчик, в чёрном пальтишке.

– Ба! Кого я вижу! – воскликнул Игорь, – это же Вовочка! Знаменитая, скажу тебе, брат мой, личность. Знаменит почти как Чапаев. Ты слышал анекдоты про Вовочку? Это о нём!
– Вовочка, а Вовочка! – крикнул Игорь мальчику, – подойди-ка сюда! Да не боись! Я тебя есть не буду. Сегодня двух мальчишек уже слопал и сыт. Ну, иди же сюда! Иди ко мне, моя крошка и я заключу тебя в объятья!

Мальчик неуверенным шагом приблизился к нам. Он был явно испуган.

– Это дядя Глеб, – представил Игорь меня, - поздоровайся с дядей!
– Здравствуйте, дядя Глеб, – поздоровался мальчик.

Я был очень удивлён. В 16 лет меня могли назвать дядей и на «Вы» только в шутку. А этот мальчик говорил на полном серьёзе. И взгляд… Испуганный взгляд, я бы сказал, затравленный.

Игорь завёл с мальчиком разговор, мне не совсем понятный. Как видно, знакомы они давно. В разговоре мелькали имена общих знакомых. Время от времени Игорь пытался вовлечь в разговор и меня.
Мальчик сразу сказал, что он торопиться, его мама ждёт. Несколько раз во время разговора мальчик напомнил Игорю об этом. Но в ответ: «Ничего. Подождёт твоя мама!»
В разговоре Игорь всячески старался обидеть мальчика. Он над ним откровенно издевался. При этом, как я уже говорил, пытался втянуть в разговор меня.

– Глеб, слышал такую историю? Лежат мама и папа в постели, а Вовочка между ними. Папа говорит «Вовочка, спроси у мамы, мы будем кататься на поезде?» Вовочка спрашивает: «Мама, будем кататься на поезде?» Мама отвечает: «Пока рано» Через полчаса снова «Вовочка, спроси у мамы, мы будем кататься на поезде» «Мама, будем кататься на поезде?» «Пока рано» Ещё через полчаса мама говорит: «Вовочка передай папе, что пора уже и на поезде покататься» Вовочка передаёт. А папа и отвечает: «Передай маме, что я уже уехал на ручной дрезине!» Вот я сам видел, как Вовочкин папа на дрезине уезжал. Вовочка, папа то уже к маме вернулся, или всё ещё на дрезине катается? А руки он после дрезины вытирает? И обо что? О простынь или о маму или может, об тебя? Дрезины они же такие грязные, липкие! А зря он, что ли так ездит? На поезде-то, небось, другой дядя катается? Может быть Петров, который на 6-м этаже живёт?

Разговор продолжался долго. Или мне так показалось. Я чувствовал себя препогано.
Неколько раз пытался увести Игоря или, хотя бы, разговор. Но у меня это не получалось. Мальчик всё порывался уйти. И Игорь, вроде бы, отпускал его, но в последний момент останавливал и снова продолжал разговор. «Ну, пока! Целуй маму, папу, бабушку! Да, кстати, давно хотел тебя спросить…» И – всё по новой.
Во дворике был фонтан. Недействующий. Каменная чаша. Как я уже говорил, дело было весной. В чаше фонтана скопилась талая вода. Очень грязная. В ней плавали бумажки, окурки, прошлогодние листья. Воды там было, наверное, по колено.
И вот Игорь стал «советовать» Вове искупаться в фонтане. И нырнуть! Уж не помню, как он подвёл его к этой мысли. Сначала Игорь говорил как бы в шутку. Потом всё настойчивее. Потом взял за руку и повёл к фонтану.

Тут уж я не выдержал.

– Игорь! Он же простудится. Будет воспаление лёгких. Тебе это нужно?
– Ничего, Вовочка у нас закаленный.
– Игорь! Прекрати! Тебя это забавляет? Меня нет. Оставь парня в покое. Пусть идёт домой, его мать ждёт.

Игорь посмотрел на меня долгим-долгим взглядом, выдержал паузу:

– Ну, ладно. Пусть идёт. …. Иди, Вовочка! Мама тебя заждалась.

Вовочке дважды повторять не пришлось. Мы с Игорем ещё немного побродили и разошлись по домам. Про Вову мы в этот день больше не говорили.

5

После этого случая наши отношения с Игорем стали натянутыми и прохладными. Мы, как ни в чём не бывало, болтали на переменах, точнее, принимали участие в общей беседе. Но совместные прогулки наши прекратились навсегда.
Игорь нравился мне всё меньше. Меня не смешили его шутки. Я вдруг заметил, что они совсем недобрые.
Все школьники посмеиваются над учителями, пародируют их и это нормально. Но вот, например, был у нас историк, Алексей Евгеньевич. Ногу на фронте потерял. Очень добрый, детей любил. Рассеянный в очках. И на протезе и сам по себе неуклюжий какой-то. Знающий много. Отличный мужик, короче. Игорь же пародировал (надо сказать, очень умело) его хромоту. Некрасиво. Всё-таки не 3-й класс. Девятый!

Раз Игорь принёс в класс книжку о войне. Его внимание привлёк отрывок. После расстрела группы наших людей, фашист поднял бутылочку с молоком, из которой, молодая мать кормила ребёнка и с хохотом допил молоко. Эпизод этот показался Игорю ужасно комичным. Он зачитывал его нам, изображал эсэсовца, который допивает молоко из бутылочки. И мои одноклассники подобострастно хихикали. Будто бы дело не в России происходило, где в каждой семье кто-то погиб. Нет. Мы все тогда изображали из себя циников. Но всему же есть предел! Есть вещи, над которыми нельзя потешаться.
Прошёл, без малого, год. Мы уже учились в 10-м классе. У меня день рождения 19 марта. Я очень хотел пригласить одноклассников. Разумеется, пригласить в квартиру 43 человека (а именно столько ребят было в нашем классе) не представлялось возможным. Они бы просто не уместились в нашей квартире. Разве что, стоя, как в трамвае. Родители сказали: 15 человек максимум. Отобрать 15 из 43 оказалось не такой лёгкой задачей. С Игорем мы к тому времени совершенно отдалились друг от друга, и сначала я не собирался звать его. Но я позвал своего друга ещё по восьмилетке Олега Иванова. А Олег дружил с Игорем. Не разлей вода. И у Олега никаких сомнений не было и быть не могло, что они придут вместе. Олег не спрашивал меня, приглашу ли я Игоря, не просил за него: «Глеб! Давай Игоря позовём!» Он просто изначально исходил из того, что они придут вместе, и мне не хватило духа сказать ему: «Знаешь что, ты приходи, а он пусть не приходит» И, вообще, мы с Игорем официально продолжали считаться друзьями.
Точно также на день рождения попала Надя Соловьёва. Она не была моей близкой подругой. Тихонькая такая, скромненькая, незаметная. Но она очень дружила с Аллой Виленской, а Аллу не пригласить я не мог.

Ну, посидели за столом, потанцевали. Ну, представляешь, что такое молодёжный день рождения. Игорь как обычно развлекал всех своими шутками.
Меня поздравляли. Дарили подарки. В то время у молодёжи деньги не очень водились. Надя подарила мне сборник французских поэтов. А ещё – свои стихи. Не могу сказать, что стихи – блеск. Но, знаешь, какие обычно бывают поздравления, состряпанные к дню рождения? Так вот, эти стихи были намного лучше среднестатистических. Гости стихотворение похвалили. И Игорь тоже похвалил. А тут ещё и Виленская заявила, что подруга её, вообще, замечательно пишет. Ну, все сразу: «Просим-просим!» А Игорь настойчивее всех. И Надя сдалсь. Стихи оказались очень неплохи для 16-летней девочки. Некоторые, кстати, она написала и раньше: «А вот это я написала в 14», «А это я написала в 12, не судите строго» Правда, неплохие стихи. Я бы сказал, талантливые, хотя и очень шероховатые. Над ними бы поработать да пошлифовать. Главное, нестандартные. Необычные сравнения. В общем, талант виден.
Игорь громко аплодировал и засыпал смущённую девушку самыми лестными комплиментами. Всё в превосходной степени. И вот в какой-то момент я понял, что он издевается. И понял это, кажется, раньше других. Ещё смущённая Надя, подбодренная нами, читала всё новые и новые стихи, а я уже понял: всё кончится очень плохо.

Когда Надя закончила, Игорь попросил у неё тетрадку. Надя дала. Игорь цитировал то то, то другое место. Ахал, цокал языком. Сравнивал Надю с Пушкиным, с Лермонтовым, с Маяковским.

– Нет! Ну, вы послушайте! «На Луне не дуют ветры!» Это какое знание астрономии! У тебя пятёрка по астрономии? Заслуженная! Правильно! Там же БЕЗВОЗДУШНОЕ ПРОСТРАНСТВО!!! Откуда же там ветру взяться? Так и встают перед глазами пыльные пейзажи лунных пустынь. Такое ощущение, что Соловьёва побывала там. Вот ты, Панкратов, спишь ночью, а Соловьёва летает в пространстве. Луну посетила и – стих готов! Идёт она по луне, а платье на ней даже не развевается. Ветра-то нет! А вот это: «Жёлтыми окнами в ночь глядят дома!» Какая точность! А какая новизна! Кто бы ещё мог додуматься до такого сравнения! Окна и вдруг – жёлтые. Обратите внимания: не синие, не зелёные, даже не красные. Именно жёлтые! Да, не побоюсь сказать: с нами – новый Пушкин. Мы все ещё будем гордиться, что учились вместе с гением. На доме Соловьёвой доску мемориальную повесят. Помяните моё слово. Вот Державин Пушкина заметил, а я – Соловьёву. Но в гроб сходить пока не собираюсь. Я буду твоим биографом, Соловьёва!
– Да, ладно тебе! – смущалась Надя, ¬– перестань.
– Что ты! Не хочешь, чтобы я был твоим биографом? Соловьёва! Неужели ты думаешь, что найдёшь лучше? Я же тебя с 1 класса знаю.

Надя отшучивалась, но я видел, что она нервничает.

Разумеется, среди стихов Нади были и стихи о любви. На этих Игорь остановился особенно подробно. Шутки его становились всё более двусмысленными, сальными.

– «Голову ты положил мне на грудь!» Эх, счастливец же! На такую грудь голову положить никто не откажется! Эх, мне, бедному не светит. Только Саше. – Имя Саша мелькнуло в одном из стихотворений. И Игорь просто из себя вылезал. И так он по этому Саше проходился и этак. У меня не получается так шутить. То, что я воспроизвожу, это так, жалкое подобие. Но тогда все гости под стол от хохота лезли. Я воспроизвести не смогу. А как он истории про Надю и Саши в лицах показывал! Короче смеялись все. Кроме бедной Нади Соловьёвой. Иногда разговор уходил от темы, но Игорь снова возвращал его к Наде и Саше. А Надя сидела вся пунцовая перед полной тарелкой.

В какой-то момент она вышла из комнаты. Я тоже вышел. Нет, не за ней. Просто что-то мне понадобилось, уж не помню что, то ли в другой комнате, то ли на кухне. Смотрю, Надя, давясь слезами, зашнуровывает обувь. Увидев меня, она рванулась к выходу, но я остановил её.

– Вот что, снимай-ка обувь и посиди пока на кухне. Иди! Никаких «Я пойду!» Пойдёт сейчас кто-то другой. В кухню я её затащил чуть ли не силой. А потом вернулся в комнату.
– Игорь, можно тебя на минуточку, – сказал я.
– Да, конечно, – Игорь вылез из-за стола и пошёл за мной в прихожую.

Я снял с вешалки его пальто и вручил ему.

– Тебе домой пора, Игорёша. Пока!
– Ты что! Ты что!? – Игорь опешил. Первый и последний раз я видел его таким смущённым.
– Говорю, надевай пальто и ступай домой. Тебе не ясно?
– Не ясно! – к Игорю вернулась его наглость, – в чём дело, Глеб? А что-то не так сказал или не так сделал?
– Не ломай комедию! Что ты к Соловьёвой пристал?
– Я???!!! К Соловьёвой???!! Да ты что, охренел? Я только выражал восхищение её стихами.
– Это ты можешь рассказывать тому, кто не видел.
– Чего не видел?
– Как ты над ней издевался?
– Я издевался?! Да ты что? Она тебе сама об этом сказала?
– Бери пальто.
– Нет! Давай у неё спросим! Соловьёва! Эй!
– Отстань от Соловьёвой.
– Нужна она мне больно! А тебе нужна, значит? Ты что в неё влюбился?
– Просто в моём доме над людьми издеваться не принято.
– В твоём? А я думал, дом государственный, на балансе Ленсовета.
– Но прописан здесь я. Короче, убирайся!
– Я никуда не пойду!
– Пойдёшь. Как миленький.
– А если не пойду? Ударишь?

Я открыл дверь.

– Вон отсюда!

Игорь явно не собирался уходить. Тогда я взял его пальто и сумку и швырнул вниз в пролёт.

Игорь помолчал несколько секунд. Потом вставил ноги в ботинки (они у него были без шнуровки) и вышел на лестницу. Потом он обернулся ко мне и сказал:

– Вот этот день ты запомнишь на всю свою оставшуюся жизнь.
И пошёл вниз.
И он оказался прав. Этот день я запомнил на всю жизнь.
Иногда я задумывался: может, не следовало мне с ним так круто. Вероятно, если бы я попросил его по-хорошему он бы отстал от Соловьёвой, как от того парня во дворике. А с другой стороны, надо наглецов учить. Иначе весь мир наглецы захватят. Но что свершилось, то свершилось.

Мести со стороны Игоря я не опасался. Ну, казалось бы, что может он мне сделать? Рассказывать про то, как я его выгнал, он не станет. Зачем свой позор обнародовать? Я-то благородно так разобрался с ним наедине. А мог и прилюдно в шею вытолкать. Драться полезет? Так ещё кто кого. К сожалению, я недооценил его способности. А возможность отмстить представилась ему довольно скоро. Неделю спустя.
Была у нас учительница Елена Александровна. Преподавала она физику и астрономию. Молоденькая совсем. Только после института. Хорошенькая, славная. И предмет знает. Я до сих пор физику помню хорошо. А астрономию тем более. Потому что в школе у нас были факультативы по астрономии. Елена Александровна возила нас в Пулково в обсерваторию. Рефлекторы, рефракторы, Магеллановы облака… жутко интересно! Ездили мы туда раз в неделю. Всего нас ходило человек 10-12 с трёх параллельных классов. В том числе я. Игорь факультативы не посещал. Ехали, шутили, смеялись всю дорогу. Кстати, превосходно обходились без шуток Игоря.

В тот день стояла премерзкая погода. Пронизывающий ветер, мокрый противный снег. Питерская весна, это нечто. А ехать в обсерваторию нужно на автобусе. Вышли мы из метро. А автобуса всё нет. Холодно. Стоим на остановке, зубами клацаем. И видим, за нашей спиной – кафешка. Внутри тепло, уютно. Кофе горячий. Кто-то предложил зайти погреться. Зашли. Елена Александровна за свой счёт угостила нас кофе с пирожными. Представляешь? Нас, правда, немного было, всего 6 человек. Но, всё-таки! Она что, обязана? Посидели, поели, попили. За окном – буря мглою, а нам тепло и хорошо. В этот день в обсерваторию мы так и не пошли. Елена Александровна не предупреждала нас, чтобы мы никому не говорили, но это само собой разумелось.
А ещё через день то ли какой-то дурак проболтался, то ли какая-то сволочь донесла. Директриса устроила Елене Александровне разнос. И мы видели, как она заплаканная выходила из кабинета. Я не знаю, как это произошло, но по школе пошли слухи, что это сделал я. Почему я? Потому что на следующий день после факультатива и за день до разноса директриса подозвала меня на перемене и «о чём-то со мной шушукалась» Всё верно. Директор отзывала меня на перемене. Дело в том, что ей захотелось повесить в коридоре карту «Электрификация СССР» с разноцветными лампочками. Гидроэлектростанции чтобы светились голубым светом, тепловые – красным, атомные – белым. А папа у меня был военным и в условиях всеобщего дефицита обеспечивал школу всякой электрической мелочью. Вот она и сказала, чтобы я попросил у папы сколько-то лампочек каждого цвета. Да что тут особенного? Разве разговор директора с учеником – что-то из ряда вон выходящее? Тем более, что она одновременно – учитель математики. Однако большинство одноклассников сразу же приняли эту версию, что я настучал директрисе за истину в последней инстанции.

Кто настучал на самом деле я так и не знаю. Возможно, кто-то из наших проболтался, а Игорь воспользовался случаем, но сдаётся, что кто-то рассказал Игорю. Он же «Свой»! А Игорь уже постарался, чтобы информация дошла до директора.

– А ты уверен, что Игорь к этому причастен? – спросила Лена.
– Вне всяких сомнений! Я это знаю от него самого. Однажды мы столкнулись в коридоре. Он посмотрел на меня пристально и сказал: «Нравится? Это ещё начало» То ли ждёт тебя впереди!»

Итак, большинство одноклассников безоговорочно приняли версию, что директрисе настучал я. Меня просто окатывали презрением. Причём ребята, знавшие меня не только с 8-го, но и с 1-го класса. Я говорил, что несколько учеников из нашей школы пришли вместе со мной. Так вот и они приняли версию Игоря. Я недоумевал. Я не знал, что мне предпринять. Попытки поговорить с одноклассниками давали только противоположный результат. Правильно Клячкин пел:

И не спеши услышать оправданья
Они – поленья в этот же костёр.

А вот ещё более странный факт. Некоторые ребята сначала не поверили и были на моей стороне. Но, спустя какое-то время, они тоже уверились в том, что настучал я. Почему? Они услышали что-то новое? Странно.
Потом поползли слухи про мои отношения с Надей. Как ты понимаешь, между нами ничего не было. Мы даже не дружили. Знакомство на уровне: «Привет!- Привет!» Но в устах сплетников наши отношения обрастали пикантнейшими подробностями. Информация просочилась в другие классы. Сопляки-пятиклассники дразнили её. Надя плакала. Однажды я дал по шее одному не в меру резвому отроку, бросившему в Надю огрызком от яблока и спевшему «Моя проституточка, приди ко мне!». А потом врезал и своему же однокласснику Генке Шагаеву, который «заступился» за «бедного мальчика». Меня вызвали к директору. Директриса, «которой я стучу» была в гневе. Пришлось объяснить, что я за девушку заступился. Вызвали пятиклашку. Размазывая слёзы и сопли, он обещал больше так не делать. И, что ты думаешь? Все уверились ещё раз в том, что я – стукач. Не Шагаев, который, вместо того, чтобы дать мне сдачи, побежал ябедничать, а я!

Нужно ли говорить, что мы с Надей, действительно, сблизились. Нет, мы не стали любовниками. Но подружились. Общая беда всегда сближает.
А слухи по школе ползли всё более и более нелепые. Мой дед, прошедший войну от Каунаса до Тулы и обратно от Тулы до Праги, оказывается, сдался в плен и сообщил фашистам всё, что они просили. Моя мама, врач поликлиники, оказывается, берёт взятки. Мой папа на ворованные деньги построил дачу. Дачи, кстати, у нас никогда не было.

Однажды у одного из ребят кто-то спёр из портфеля деньги. На кого подумали, можно не говорить.

Стали хуже относиться ко мне и учителя. Не так явно, конечно, как ученики, но это было видно. Физичка, кстати, продолжала относиться ко мне как прежде. Или не показывала виду.
Хорошо, учиться оставалось совсем немного. Весь кошмар длился месяца 3. Но уже экзамены. Сдал я их хуже, чем думал, но выйдя из стен, ставшей уже ненавистной, школы, я испытал такое облегчение!
На выпускной я, конечно же, не пошёл. А что мне там было делать?

страницы 1.  2.  3.  4.  5.

Повести и рассказы нашего друга Дмитрия

Проза. Рассказы, повести, романы